Эпилог

Миновало ровно шестнадцать лет

С той поры, как Шарьяр явился на свет,

Миновало ровно шестнадцать лет

С той поры, как Анжим явилась на свет,

Возвратились домой Шарьяр и Анжим,

Возвратились с победой в родные края,

Как рабыня, покорно служила им

Чудо-птица — пленная Бюльбильгоя:

Во дворцовом саду стала в клетке жить,

Стала город от недругов сторожить,

Поутихла и присмирела она,

Песни грустные в клетке пела она,

И недолго в неволе, в тоске прожила —

Через год зачахла и умерла

Эта некогда грозная Птица зла.

Но зато этой птицы волшебная кровь —

Колдовская, густая, целебная кровь

От мучений праведника спасла —

Исцеленье желанное принесла!

Умирал справедливый хан Шасуар

И боролся за жизнь из последних сил,

И уже незримо над ним парил

Ангел смерти — сумрачный Азраил,

Но из крови птицы Бюльбильгои

Приготовил питье для него Шарьяр,

Умиравшего старца спасти решил —

Напоить этим снадобьем поспешил,

И внезапно начал слабеть недуг,

Прекратился жар нестерпимых мук,

И покинул старец свой смертный одр —

Снова стал, как юноша, свеж и бодр,

Снова стал и зорче, и веселей,

Словно всадник, сидящий крепко в седле,

И на радость, на благо державе всей

Прожил много лет еще на земле.

Миновало ровно шестнадцать лет,

И припомнила добрая Акдаулет,

Что ее молчания срок истек,

Что сдержала она свой святой обет,

И теперь своим детям приёмным она

Объяснить должна, рассказать должна

Все, что знает о тайне спасенья их,

Все, что знает о тайне рожденья их,

Все, что слышала от стариков святых,

И тогда Шарьяра вместе с Анжим

В свой шатер Акдаулет позвала с утра,

Объявила приёмным детям своим,

Что узнать им правду пришла пора:

Их отец настоящий — хан Дарапша,

А их мать настоящая — Гульшара,

А их город родной — вон за тем хребтом,

Что сверкает в рассветном огне золотом.

Далеко до столицы той, далеко,

И добраться туда нелегко, нелегко:

Если птицей лететь — сорок дней пути,

На коне скакать — целый год пути,

А пешком пойти — совсем не найти.

Загорелся страстной мечтой Шарьяр

Поскорее родного отца повидать,

Загорелась страстной мечтой Анжим

Поскорей повидать их родную мать.

На коня крылатого сел батыр,

Вместе с ним уселась в седло Анжим,

Взвился в небо могучий конь Жахангир

И помчался, как буря, неудержим:

В дальний край сестру и брата понес,

Через горы и степи эихрем спеша,

В ту столицу, где зол, нелюдим, угрюм,

Одряхлев от горьких, тоскливых дум,

Одиноко свой век доживал Дарапша.

Если птицей лететь — сорок дней пути,

На коне скакать — целый год пути,

Но могуч был волшебный конь Жахангир —

За семь дней этот город сумел найти!

Входят брат и сестра в старинный дворец,

А едва вступили в парадный зал,

Так и обмер — сына и дочь узнал

Восседавший на троне седой отец,—

Да и мог ли детей он своих не узнать,

Если так похожи черты лица

У Шарьяра — на грозного хана-отца,

У Анжим —- на их несчастную мать!

Весь дрожа, с возвышения хан сошел,

Изумлением, словно огнем, объят,

Поглядел со слезами старый орел

На красивых, могучих своих орлят

И вскричал, потрясенный: "Велик Аллах,

Всемогущ и всеведущ в своих делах,—

Одиноким я прожил до этого дня

И не думал, что дети есть у меня!

Как случилось, что целых шестнадцать лет

Я не знал, что вы родились на свет?

И не знал, что где-то живете вы,

И не знал, что где-то растете вы!

Что за чудо великое вас сберегло?

Что за бедствие в край чужой унесло.

Что за счастье в край родной привело?.."

Но не стал властелину Шарьяр отвечать,

А спросил сурово: "Где наша мать?"

И не стала отду Анжим отвечать —

Повторила снова: "Где наша мать?"

Все затихло вдруг... Пробежала дрожь

По рядам служителей и вельмож...

А великий владыка земных владык

Сокрушенно вздохнул, головой поник,

Птицей раненой вырвался из груди

Надрывающий душу, печальный крик:

"О всевышний! Нет оправданья мне,

Нет названья тяжкой моей вине,

Не поверил я нежности и чистоте,

А поверил нелепости и клевете!

Что могу вам, дети мои, сказать?

Сердце можете мне на куски растерзать,

Но не знаю, где ваша страдалица-мать!.."

А тем временем возле дворцовых ворот

На широком майдане собрался народ,

И могучим красавцем — крылатым конем

С изумлением любовался народ.

На орлиные крылья его дивясь,