Юность Шарьяра и Анжим. Песнь девятая.

О том,

как черный великан Канбаслы

доставил Анжим к Голубому источнику,

как сумела она укротить

доселе неукротимого крылатого коня Жахангира,

как встретилась с несчастной Хундызшой

и получила в подарок

чудодейственный перстень царя Сулаймана

Великану на плечи уселась Анжим

И сейчас же зажмурила крепко глаза,—

Дикий ветер завыл, загремела гроза,

Заклубились вихрями пыль и дым:

Это черный — чернее полночной тьмы,

Как свирепая буря, неудержим,

По безлюдью, сметая с дороги холмы,

Через дебри, круша вековые стволы,

Через реки, катящие к морю валы,

Через горы, где только снега да орлы,

Зашагал стремительно Канбаслы.

Жгучий ветер с размаху девушку бьет

И вот-вот с великана ее сорвет,

Но вцепилась в космы ему Анжим,

И вперед, как по бурным волнам, плывет.

Дым и пыль, задыхаясь, глотает она,

Великаньи шаги считает она,—

Насчитала всего полтораста шагов,

А уж силы заметно теряет она.

Только хочет на миг приоткрыть глаза —

Вспоминает: глаза открывать нельзя,

А безумная буря все злей свистит,

Разорвать, уничтожить ее грозя,

И шагает быстрей и быстрей исполин,

Перемахивает через чаши долин,

Перескакивает через гребни гор,

Перешагивает через ленты рек,—

Этот гром и вихрь, этот дикий бег

Разве в силах выдержать человек?

Злобной бурей девушка оглушена,

Грозным громом девушка потрясена,

Сердце прыгает, кругом идет голова,

Задыхается девушка, чуть жива,

Свирепеет гроза, на упрямицу злясь,

По лицу стекают слезы и грязь,

И дрожит она, из последних сил

Великану в курчавые космы вцепясь.

Все безумнее буря, все гуще дым,

Мрак и грохот, и смрад окружают

Анжим, Но зажмурясь отчаянно, счет вести

Великаньим шагам продолжает Анжим.

Вот уже досчитала до пятисот,

Вот уже досчитала до шестисот,

Хрипло дышит и кашляет великан,

По плечам раскаленным струится пот.

Пальцы судорогой свело,— вот-вот

С плеч горячих девушку вихрь сорвет,

И она уже гибели верной ждет,

Миг остался - и в пропасть она упадет!

И вот в этот последний, смертельный миг

Досчитала девушка до семисот,—

И сейчас же, как радостная волна,

Долгожданная хлынула тишина,

Топот смолк исполинского бегуна,

Поняла Анжим: она спасена!

Открывает глаза — и как всадник с седла,

С плеч громадных соскакивает Анжим,

Дым и пыль обволакивают Анжим,

Наконец, поредела, рассеялась мгла,

И тогда убедиться она смогла —

Великан понапрасну не тратил слов:

Сделал он всего лишь семьсот шагов,

А, как видно, за сотню рек и хребтов,

Не щадя своих богатырских ног,

Перебраться девушке он помог

И в долину, круглую, как поднос,

Словно вихрь — пушинку, ее отнес.

Незнакомые горы сурово молчат.

Над горами где-то орлы кричат,

А в укромной долине царит покой,

Ярко-красные скалы кругом торчат,

И такая чуткая тишина,

Что любого листика дрожь слышна,

Только струйки прохладные чуть журчат.

А в кустах, от источника невдалеке,

Растянувшись на мягком, белом песке,

За семь лет облетев поднебесный мир,

Крепко спит, как уставший в бою батыр,

Знаменитый крылатый конь Жахангир.

Крепко спит он, в тени скалы серебрясь,

Как звезда, слетевшая с высоты,

И поближе девушка подобралась,

"Чем породистей конь, тем упрямей нрав,

Вот что скажешь, такого коня увидав! —

Так взволнованная размышляла Анжим.—

А ведь хан-чародей оказался прав:

Этот конь благородный как раз для меня,

Он прекрасней зари, но опасней огня,

Он быстрее грозы, но и злее грозы,—

Нелегко приручить такого коня!

Будь, что будет! Придется поспорить с ним!

Пусть он дик, беспощаден, неукротим,

Кто смелее из нас, мы еще поглядим,

Кто упрямее, в схватке смертельной решим!" —

И готовиться стала к борьбе Анжим.

Объяснил ей заранее хан Емен,

Как тулпара волшебного обуздать,

Повторил на прощание хан Емен:

"Будь смелее! Времени зря не трать,

Постарайся коня поскорей оседлать!" —

И не стала Анжим ни мгновения ждать:

В красных скалах пещеру пустую нашла,