ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

— Полли? Как ты? — Голос Марко. Он обнимал ее, положив ее голову себе на плечо. Приходя в сознание, она попыталась подняться на ноги.

— Бен — я должна видеть его. — начала она и прижала руку ко рту, чувствуя внезапную тошноту. — В ванную.

Полли моментально отнесли в ванную комнату, где ее вывернуло наизнанку. Марко крепко поддерживал ее. Она ополоснула лицо холодной водой, прополоскала рот.

— Я должна видеть Бена, — сказала она дрожащим голосом. — Не знаю, отчего меня вырвало.

— Шок, — мягко пояснил Марко, помогая ей выйти из ванной.

Бен лежал на больничной кровати, глаза были все еще закрыты, капельницы и мониторы также оставались на месте. Руфь и Тино сидели возле внука в тех же позах. Полли повернулась к Марко, чувствуя, как сжимается сердце. Его рука обняла ее крепче.

— Все хорошо, дорогая. Бен проснулся лишь на несколько мгновений. Но он поправится. Врачи говорят, он крепкий малыш.

Наконец, обретя силы, она подошла, чтобы взять крохотную ручку сына, приложила свою щеку к его щеке, нежно обняла его. Ее сердце затрепетало, когда она почувствовала слабое шевеление, а потом тихий голос прошептал: "Мама… "

С приездом Бена Анджелина нашла свое настоящее призвание. До этого она была просто экономкой, теперь же превратилась в преданную няньку, использующую каждую возможность, чтобы побаловать малыша, ревнуя ко всем окружающим.

— Я стараюсь не ранить ее чувства, — весело говорила Полли мужу, когда они сидели за предобеденным аперитивом. — Пару минут назад я собиралась отнести Бену апельсиновый сок и сама не заметила, что спрашиваю у нее разрешения.

Она покосилась на Марко, сидящего рядом. Он старался выглядеть беззаботным, но с лица не исчезало напряженное выражение, которое так и осталось со времени происшествия с Беном; нет, подумала она, оно появилось со времени их ссоры на Фавиньяне.

Возвратясь в коттедж, они жили каждый в своей комнате; когда Бена вчера привезли домой, его уложили на кровать рядом с Полли, как и раньше. Все шло так, словно они никогда и не были женаты.

Сейчас они сидели на террасе под глицинией. Вечерний свет начинал угасать. Анджелина, выполнив свой долг няни, счастливо ворковала на кухне, колдуя над обедом.

— Случай с Беном кажется сейчас нереальным, — сказала Полли, медленно потягивая вино. — Все, что напоминает о нем, — пластырь на лбу.

— Он крепкий парень, — согласился Марко. — Даретта.

— Он наполовину Даретта, а наполовину Гамильтон.

Опять повисло неловкое молчание. Полли с легким звоном поставила бокал на стол и повернулась к Марко.

— Ты многое унаследовал от английских предков, — тихо сказала она.

Его взгляд оставался непроницаемым.

— О чем ты?

—Эта леденящая англосаксонская невозмутимость. — Она слегка улыбнулась, хотя сердце болезненно забилось. — А нам требуется немного горячего темперамента для того, чтобы прояснить ситуацию.

— Прояснить ситуацию? — Он не скрывал иронии. — Разве мы не занимаемся этим постоянно, Полли?

— Надо что-то предпринять. Эти постоянные недомолвки разрывают мне душу, Марко. Ты отгородился от меня стеной. Как незнакомец. Ты вежлив и воспитан, но твои улыбки предназначены лишь Бену.

Марко повернулся к ней.

— А чего ты ожидала? — В его голосе была спокойная горечь. — Что я упаду на колени, возблагодарив небо за то, что Софи соизволила открыть тебе правду, а ты наконец поверила мне?

Она растерялась, не зная, что сказать. Но слова нашлись сами собой:

— Марко… Мне очень жаль, что я не доверяла тебе. Мне очень жаль. Это все, что я могу сказать.

— Я знаю. Мне нужно побыть одному, — произнес он безразлично. — Подумать. — Он встал, лицо его исказилось мрачной гримасой. — Мне нужно время. Чтобы разобраться в тебе, в себе, во всем. У меня дела в Риме. Я буду отсутствовать две, возможно, три недели.

— В таком случае мне бы хотелось получить обратно свой паспорт. Дней через десять Бен будет в состоянии перенести путешествие. Мне надо ненадолго поехать в Англию. С Беном.

Она встретила его взгляд со всей твердостью, на которую только была способна.

— Повидаться с Полом?

— Думай что хочешь, — горько ответила она. Он долго смотрел на нее и наконец сказал:

— Передай Анджелине, что я пообедаю где-нибудь в другом месте, ладно?

Развернувшись, он ушел.

Спустя три недели Полли сидела, скрестив ноги, на чердаке, под самой крышей особняка Гамильтонов. Бен занимался тем, что разорял сундук, в котором хранились костюмы для новогодних семейных торжеств. Он нацепил треуголку, сдвинув ее набок, старую меховую накидку и пластмассовый меч.

Полли читала письма Марко. Ей было трудно оправиться от удивления, вызванного этой находкой.

Дождливая погода навела Полли на мысль привести Бена на чердак, где хранились старые игрушки времен ее детства и сундук с маскарадными костюмами. Бен среди груды тряпья обнаружил письма и бросил их на пол у ног Полли, продолжая поиски занимательных сокровищ.

— Мама! У тебя пыль на лице. Ты из-за этого плачешь?

— Нет, солнышко, не из-за пыли, — сказала она, проводя рукой по щеке и смахивая слезы. — Я читаю грустное. Только и всего.

— Сказку?

— Гм… нет, дорогой, не совсем. — Сказка, подумала она, тяжело вздыхая, печальная сказка о чувствах Марко, слишком грустная сказка, написанная сразу после того, как они расстались в Кембридже.

Марко и впрямь было не все равно. После той памятной ночи он понял, что "не хочет ее терять". Это было написано четко и ясно. И еще: он надеется, что она относится к нему так же. Он в тот момент слишком переживал о том, что потерял контроль над собой, в то время как она, видимо, не пришла в себя после опьянения. Но он отчаянно хочет видеть ее, чтобы поговорить с ней.

"Веришь ты этому или нет, но я люблю тебя, Полли. Я думаю, это началось в Прицци. Ты была такой милой и прелестной, но я никак не мог перестать думать о тебе как о своей кузине, все еще недостаточно взрослой. Но прошлая ночь заставила меня прозреть, осознать, как много времени я потерял. "